CHAPTER I
broken home, broken ribs

  Он ждал. Смотрел, как дым поднимается с обуглевших остатков домов, словно души мертвых, стремящиеся найти свое место среди милиардов звезд. Пламя уже умерло, дожило свои последние вздохи, оставив лишь черное поле и руины на своем месте. В воздухе повисла тишина вместе с тошнотворным запахом горящей плоти, но он ждал. Сидел на краю долины, облокотившись об ствол дерева, колени в руках и подбородок на коленях, сжимая крепко-крепко, чтобы унять дрожь его тела. Его руки и ноги немели из-за недостатка крови, но мальчик не ослаблял свою хватку. Желтые глаза с желтыми зрачками не двигались с обожженных развалин. Он старался не моргать, боясь пропустить ожидаемое, и двигал веки только когда глаза иссохли до физической боли. Он прищурился, когда ветер начал дуть с его стороны, волнуя пряди черных и белых волос и заставляя глаза Бифронса сжуриться, но не закрыться.

      Молодой глинморнец потерял чувство времени. В тени деревьев повседневные сумерки планеты превратились в темную ночь, и он не мог разлечить время суток, которые он еле различал в самые яркие дни. На Глинморне блеклая звезда-карлик предоставляла лишь пару голубых лучей в самые ясные времена. Те, кто приходит на родную планету Бифронса с других миров называли ее "Планетой Ночи", хотя желтоглазому мальчику это сравнение всегда казалось глупым. Глинморн была скорей "Планетой Переменных Сумерок", пусть и звучит это не так грандиозно, чем чужестранное название. Его мать всегда говорила, что Глинморн - это Глинморн, и дополнительных названий ей не надо. Особенно от странных путешедственников, что обуздали космос, едя в металических домах, живущим за счет жидкого огня.

      Его мать... Его мать скоро прийдет, да. Она выйдет из развалин их дома, без царапины, и обнимает его, усмирит беспокойные волосы, проведя когтистыми пальцами через его шевелюру, и скажет, что все в порядке. Что он не виноват. Что другие жители деревни заслужили это. Что он был прав. Что он не разрушил все, что у них было. Но она не выходила. Дым уже поредел, лишь пару тонких черных столбов все еще ищут свой путь к звездам, но она не выходила. Ярость, которая и двинула его ранее, теперь потухла и ее место заняла тягущая пустота и усталость. Хотелось лечь на холодную землю и уснуть. И желательно не просыпаться. Но мальчик не хотел двигаться, не хотел спускать глаз с руин, хотя правда ситуации начала заседать в его сердце, тянуть весом всех этих душ, души его матери, вниз, вниз, вниз. Он пытался ухватиться за безмолвную пустоту, за отсутсвие чувств, но они нахлынули, как вода из-под разрушенной дамбы, и Бифронс сражу пошел на дно, без кислорода и он тонет, тонет, тонет. Биф заметил, что начал плакать, только когда его собственные тихие всхлипы вынули мальчика из темноты его сознания.

      Он быстро утирает слезы левой рукой, теря глаза, пока цветные пятна не взрываются за его веками. Если они увидят, как он плаче, то другие мальчики закидают его камнями, они поцарапают и побьют его, и ему потом прийдется придумать новую отговорку для матери, что бы та не беспокоилась. И Джикар сново кинет его в речку, и Бифронсу прийдется высушить одежду и он не сможет вернуться домой до того, как она засохла. И Старейшина Измирь обязательно пройдет мимо в самых худший момент, сузит глаза и разочарованно покачает головой, и потом расскажет маме, какой у нее ничтожный сын.

      Только когда мальчик перестал тереть глаза и снова их открыл, только когда его взгляд опустился на соженные дома, куски обугленных тел, только тогда он понял, что это все уже не имеет значения. Они все мертвы. Джикар, Альмис, Сифир, Старейшина Измирь, Старейшина Акифар, Мама... Новый всхлип застрял в его горле, но он автоматически задушил его, иррациональный страх сковывал его движения, его тело ожидало удара, который никогда не пришел. Это радовало, ведь теперь будет меньше боли и Бифронс ненавидит боль. Это убивало, ибо Бифронс никогда не был один. Он был отбросом, но он был частью деревни со своего рождения, и теперь, он никто. Он потерянный мальчик, без дома и семьи.

      И именно в этот момент, глубокое чувство одиночества засело в его душе и не собиралось никуда уходить в скорое время.

***

      Он просыпается, слипающиеся глаза еле открываются, веки тяжелые, как свинец. Он лежит в густой траве под деревом, одежда промокшая от росы. Первое, что он замечает, это холод, что проник в его кости, словно лед тек по его венам. Он трясется, окутывает себя своими руками, и замечает следующее - боль. Он вскривает от неожиданного укола, и всхлипывает, пряча голову в своих руках, каждый вдох хриплый и приносит лишь больше страданий. Его грудная клетка сдавливает его легкие, как удав, и с каждым новым глотком кислорода он сильнее сжимает мальчика в своих кольцах. Он лежал так, скрутившись в клубок, но стараясь не трогать свои ребра. И он бы так и лежал, тихо всхлипывая, если бы не холод, что начал сжечь кожу и крошить его зубы. Он должен встать и уйти. Должен найти теплое место. Должен отдохнуть после сна, что не принес никакого отдыха.

      Его колени дрожат, когда он встает, оперевшись об ствол дерева. Он пытается стинуть челюсть, чтобы остановить стучание зубов, но он слаб, во многих значениях этого слова. И он устал, и наполнеными кошмарами сон никак не помог ему отдохнуть. Так что он делает то, что может - едиственное, что он может. Он встает на свои две и идет, обернув спину на черное пятно, что когда-то было его домом, его деревней, его жизнью. Каждый шаг приносит боль, но он идет. Бифронс знает, что примерно в этом направлении находится торговый городок. На его обширных улицах живут бездомные, греются у костра, убегают от своих неприятностей. Он знает это потому, что его мать была там, продавала словленную деревней дичь.

      Память о ней приносит лишь больше боли, и эту он не может обвинить на поломанные ребра или душераздирающий холод. Поэтому он просто идет, Желтые глаза опущенны вниз, отраженный звездный свет горит блекло на его лице, как светлячок. Но он не может просто не думать, поэтому он начинает считать свои шаги, чтобы отвлечься. Раз, два три...

      Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять...

      Семдесят восемь, семдесят девять, восемдесят...

      Сто тридцать один, сто тридцать два, сто тридцать три...

      Проблему с этим методом Бифронс заметил позже, когда он не смог найти слова, чтобы посчтитать такое большое количество шагов. Его обучение было намного более сфокусировано на охоте и бою, чем математике. Математика и наука это для кшер-ма, говорила Старейшина Акифар, высказывая последнее слово с особой ненавистью и призрением, алим-ма знают только науку боя, самую точную из них. Сам Бифронс никогда не встречал глинморнца кшер-ма, или глинморца филис-ма. Его деревенька была одинока и крайне консервативна, поддерживая культуру предков. Все, что он слышал о других народах своей расы, было крайне отрицательно, и часто использовалось в роли оскорблений. Обычно, в его сторону.

      Потерянных в воспоминаниях смешанной приятности, Биф не заметил камня на его дороге и споткнулся, полетев кубарем вниз. по склону небольшого оврага. Он приземлился на дно, полное грязной, болотной воды с небольшим всплеском. У него не было времени ныть от увеличенной боли или холодной воды - он сразу вспрыгнул, что, конечно же, приносло еще больше боли, и начал каракаться вверх в панике. Глинморн может быть его домом и он обладал уважением и любовью к планете, которую боготворили алим-ма, но это не значит, что матушка природа милостива и не хочет смерти всем своим чадам. Слабые и неостороженные всегда умирают, и Бифронс часто попадал в эти две категории. Только раньше это было в сомнительном уюте деревни, а не посреди леса. А в воде, не смотря на ее глубину, проживают самые опасные из тварей, с которыми мальчик имел честь познакомиться, когда его кидали в речку.

      И да, когда он вылез, почувствовав более менее твердую землю под ногами и руками, а не ильное дно оврага, большая зубастая пасть вылезла из воды. Длинное, словно змея, существо, которое его сородичи называли просто - смрадник. Оно шипит, слюна капает с открытой пасти, но оно не может выкарабкаться вверх, скованное своей нуждой в воде. Бифронс смотрит на хищника широко открытыми глазами, с страхом и почти восхищением. Животное смотрит на него множественными зрачками, а потом зарывается обратно на дно, лишь пару маленьких волн обозначают, что оно было на виду вообще. Глинморнец вдыхает раз, два, и отправляется обратно в путь, обнимая себя руками.

      Его одежда уже была раньше мокра от росы, но это было выносимо. Теперь, он промок до нитки, и полон грязи. Его одежда, пару серых тряпок и кожанные штаны и буты, стали тяжелей. Холод напал на тело мальчика с новой силой, а поднимающийся ветер лишь придал ему рвения. Ранее белые, теперь тошнотворно серые, локоны липли к лицу, и Биф сдвинул их в сторону движением когтистой руки. Остальные его волосы были короткие и черные, и липли к скальпу. По шее тонким ручьем текла вода, и от нее по коже проходили мурашки. Мальчик встряхнулся, что не сильно убавило воду на его теле, но вернуло мокрую былую челку на его глаза. Он издал недовольный рык, который по мнению уже мертвых детей деревни звучал, как скрип металла, и снова сдвинул локоны на сторону своего черепа.

      Он остановился, но в этот раз не из-за опасности или какого-либа преграждения. С широко раскрытыми глазами, которые немного болели от обилия света, Бифронс утопал в представленом ему виде. С края долины ему открывался вид на весь город, который был в многие разы больше, чем его жалкое поселение. Здания возвышались на несколько этажей, словно когти, царапающие небо. Каждая улочка была освещена - Биф не знал, чем, - и весь город выглядел, как один большой костер. На окраинах, дома были меньше, но все равно намного выше его родной глиненной хижины. Красота и просто размер этого вида на секунду затмили другие чувства мальчика, наполняя его сердце желанием изучит, познать новое, узнать все об этом удивительном мире.

      Но новый вдох напомнил ему о поломанных ребрах, о горящих развалинах его дома, о том, что он сделал. И холод, боль и одиночество были его наказаниями. Тихая мысль прокралась в его сознание и росла, росла, росла. Он это все заслужил. Он заслужил свои страдания за то, что он сделал. Он не имеет права искать теплое место. Он не имеет право чувствовать себя лучше. Он имеет право лечь на холодную землю и умереть, чтобы оплатить свои грехи. И эта мысль теперь кричала в самое ухо, приносило больше слез в глаза и забирала силы из его ног. Он сел на землю, упал, как кукла с оборванными нитями, бездвижный. Слезы текли из глаз, но он не всхлипывал, еле дышал. Он обнял свои колени, не смотря на боль, нет, привестсвуя боль, давая ей окутать его, обнять. Он заслужил эту боль, эта боль очистит его, смоет то, что он сделал. Так что, он сжимает свои руки сильней, и, под шум далекого города и жжущие слезы в его глазах, закрывает веки и теряет связь с внешним миром.

***

      В этот раз, его будет не холод, и не боль, а острое чувство опасности. Он вскакивает, оглядываясь посторонам, как загнанный в угол зверек, и чувствует он себя так же. Он напряжен, готовый убежать влюбую сторону, но пока мальчик взглядывается в лежащий за его спиной лес. Волосы на его затылке встают дыбом, и Бифронс знает прекрасно почему. Пусть его народ, алим-ма, являются знатными охотниками, сейчас он был добычей. Он знает всей хищников леса на изусть, от частовстречаемых до почти легендарных, но у них есть одна общая черта - они разорвут его, слабого ребенка, на части, в мгновение ока. В его близости раздался рык и это было все, что нужно было для Бифа, чтобы толкнуть его в действие.

      Спуск в долину был по крутому наклону и наполнен такими опасными припяствиями, как камни, деревья и колючие кустарники, но это мало беспокоило глинморнца. Он начал спускаться вниз, скользя по склону и остонавливаясь только тогда, когда надо было увернуться от огорождающих его путь припяствий. Позади, рычание увеличилось в громкости и мальчик слышал топот бегущих ног. Особенно громкий рык заставил его развернуться, и он увидел бегущего за ним одинокого перегронца. Это было далеко не самое опасное существо, группа взрослых охотников его деревни расправилась бы с ним в раз-два, но для одного Бифа оно все-равно было смертельно.

      Из-за того, что он отвлекся, Биф не заметил надвигающийся в его сторону куст. Он успел развернуться в самый последний момент, но острые шипы успели расцарапать его предплечье. Глинморнец зашипел от новой, острой боли, и притянул руку ближе к телу, хватая ладонью за кровоточащее место. Рана не была глубокой, но вид собственной крови втянул мальчика в абсолютную панику. Дыхание ускорилось, биение его сердца затмило любой другой звук. И, когда он доскользил до конца холма, Бифронс сразу же вскачил и побежал дальше, толкая себя, не смотря на боль и усталость. Хотя бы холод немного отошел, выгнанный временно из тела бурлящей от погони кровью.

      Рычание перегронца пробивается сквозь стену шума его сердца, но от этого его пульс и шаг только ускоряются, если это вообще было возможно. Биф знает, что ему повезло со склоном - многолапому хищнику, привыкшему к обилию деревьев, было тяжело двигаться на открытой, еще и неровной, поверхности, но теперь преимущество было сново на стороне животного. Его рык становился все громче и громче, означая приближение существа, но глинморнец не замедлялся, старался бежать быстрее, быстрее, быстрее. Ветер свистел в ушах, и он звучал, как гадкий смех над несчастьем Бифронса. Сцена меняется, он убегает от Джикара и его банды, но это не правильно, это не то, это было так давно, не сейчас. Он не понимает, что происходит, и его страх, как топливо, держит его на плаву, останавливает его от того, чтобы сдаться.

      Он оглядывается назад, лишь на секунду, но о своем действии Биф сразу же сожалеет. Полная зубов пасть клацает на растоянии распростертой руки от его лица, и вид горящих глаз, острых когтей и длинного, черного языка завораживает его, словно сама смерть, и он спотыкается, в который раз, и падает. Но в этот раз, он не может скатиться в сторону. Он пытается уползти, но острые зубы, которые раньше заворожили его, вцепились в щиколотку левой ноги. Бифронс кричит и плачет, пытается отбить голову существа ударами другой ноги, но его удары слабы, они всегда слабы, а существо не отпускает, впиваясь глубже в его плоть. Он слышит, сквозь собственные крики, как его мышцы раздираются, и боль, так много боли, что мальчик тихо молится, что его смерть прийдет близко. Он молится, прося чувство пустоты вернуться, что угодно, только не эта боль.

      А потом, так же внезапно, как она пришла, боль отсупает - она не уходит полностью, но давление ослабевает, и его ногу больше не раздирает хищник. Крики мальчика утихают в тихие всхлипы, и он сразу же тянет руку к ужасной ране, закрывая текущую кровь руками, и это больно, но это он может потерпеть. Бифронс оглядывается, пытаясь найти, куда делся его не совершившийся убийца. Он не сможет убежать от существа, если то подумает вернуться, покончить его. Но это было бы странно - дикие животные редко играют в кошки-мышки со своей жертвой, они слишком голодны, чтобы заниматься такими ритуалами. Такая роскошь есть только у раузумных видов, как глинморцы. Он поднимает желтые глаза и оказывается, что зверь никуда не ушел - он лежит недалеко от его ног, с маленькой, невероятно глубокой и дымящийся раной между глаз. Оно не дышит. Биф слышал, что другие расы используют оружия из огня и металла, которые способны убить живое существо в один удар, но это всегда звучало скорей как сказки, чем правда.

      - Эй, пацан, ты впорядке? - говорит мужской голос, и Бифронс поворачивает голову в его сторону с достаточной скоростью, чтобы ранить себе шею. В нескольких шагах от него стоят трое персон. Говорящий с ним явно глинморнец - у него яркие, зеленые глаза, высокий рост и небольшие когти, но одет он совсем не так, как одевались взрослые его деревни. Его одежда полна слоев, разных украшений и ремешков. Она обтягивает его тело и выглядит, как металическая броня, а не кожа. До Бифа доходит, что этот мужчина, скорей всего, является кшер-ма, а не алим-ма.

      - Он что, немой? - недовольно говорит стоящим рядом с ним... некто. Он ниже ростом, намного ниже ростом, с ногами, как у животных - он стоит на пальцах, а не стопе, - и с длинным, мясистым хвостом. У существа так же есть две пары рук и его кожа темно-серая, почти черная. В одной паре рук он держит дымящиеся оружие, которое, Биф догадывается, и убило перегронца. Вторая пара рук скрещена на его груди, а красные, блеклые глаза смотрят на него с интересом.
      - Нет, он просто алим-ма, - присматриваясь ближе к одежде Бифа говорит взрослый глинморнец, и в его голосе прокрадывается отвращение. Мальчик уже хмуриться, готовый отстаивать гордость своего народа, но двоих расталкивает третья персона, женщина, и она намного выше глинморца-мужчины. Точнее, она выше любого глинморца, которого Биф когда-либо видел.

      - Дебилы, - тихо рычит она, и подходит к Бифронсу, садясь рядом на корточки. Мальчик автоматически пытается отполсти, испуганный размером и предыдущим показом агрессии женщины, но та поднимает ладони, и говорит тихо и нежно, успакаивая его.
      - Тихо-тихо, мильчик. - говорит она с легкой улыбкой, и хоть теперь глинморнец может видеть ее набор конусовидных, острых зубов, он успакаивается. В блеклом свете голубой звезды, ее кожа кажется фиолетовой, хотя, если присмотреться, она на самом деле темно-красная и чешуйчатая, как у рыб. Она осматривает его ногу своими двумя парами розовых глаз, и мальчик ей позволяет, уставший и полный боли. Он не доверяет ей, но может, ему стоит - она не выглядет опасно, даже не смотря на свои размеры и острые клыки.
      - Кжир, бинты и антисептик, - говорит она через плечо, и кшер-ма подходит к женщине и дает ей кусок белой ткани и маленькую бутылочку жидкости. Она открывает крышку от бутылочки и гадкий запах достигает чувствительного носа Бифронса, и он морщится.

      - Это может печь, но оно поможет тебе исцелиться, - говорит она, смотря ему в глаза, и Биф просто кивает. Она выливает жидкость на рану, и кровь пенится, и пусть оно и жжет, но это не особо больно. Потом, она берет белую ткань - бинты, он догадывается, - и обкрутывает ее вокруг раны, останавливая кровотечение. Она с легкостью берет его на руки, ее когти, намного больше и страшнее глинморнских, нежно держат его.
      - Вот видишь, все окей, - говорит она, пока смотрит с укором в сторону мужчин, - Мы пойдем сейчас в участок, окей? - спрашивает она, а Биф просто кивает, уставший. Его глаза слипаются, но он оставляет их открытый, наслаждаясь теплом чужого тела и тихо размышляя о его собственной матери.

***

      - Как тебя зовут, милчик? - спрашивает женщина, которую он теперь знает зовут Офицер Крисфа. Они сидят в небольшом участке законохранительного органа города, в который Биф и так собирался. Двое сидят на мягком диване рядом с входом. Другие поситители и рабочие участка проходят мимо и бросают в сторону пары заинтерисованные взгляды, но никто к ним не подохдит. В ярком свете помещения, из-за которого мальчику приходиться жмурить свои глаза, он видит, что вправду, ее кожа была насыщенного, бардового цвета, а не фиолетового.
      - Бифронс, - тихо говорит он. Они дали ему странные маленькие таблетки, которые сняли большую часть его боли, так что он чувствует себя намного лучше, не в опасности. Да и нежный голос, и может даже пол офицеры распологает к мальчику, и поэтому он доверяет ей. Она нежно улыбается, словно он сделал какой-то невозможный трюк, а не сказал свое имя.

      - Какое красивое имя. А сколько тебе лет, Бифронс? - она ложет руку себе на грудь, - Мне двадцать шесть.
Биф нервно оглядывается по сторонам, и, словив пару взглядов, отварачивает свои глаза и смотрит на пол. Он сидит с ногами на диване, обняв коленки, и спрятав большую часть лица за коленками, показывая лишь глаза. Не снимая взгляда с пола, он отвечает.
      - Одиннадцать, - бурчит он. Обычно, он бы добавил "почти двенадцать!", но сейчас он не в настроении. Яркий свет, шум и множество людей пугают его, и он хочет уйти подальше отсюда, в тишину лесов, в темноту вечной ночи с переменными сумерками, но он не может. Чувствуется, словно он в клетке, оставленный на виду, на показ, словно та пестрая ящерица, которую словил Альмис пару месяцев назад.

      - О, да ты почти взрослый мужчина! - шутит Крисфа и проводит длинные пальцы сквозь его грязные, спутанные волосы. Движение тянет кожу скальпа, но глинморнец привествует физический контакт, чужое тепло. Жест слишком похож на его мамин, и он обнимает свои ноги сильней. Он не отвечает, и офицер ничего не спрашивает, так что между ними нависает неприятная тишина. Большая ладонь опускается на его спину и поднимается вверх-вниз, и тепло проникает сквозь промокшую ткань. Они пытались дать ему одеяло или сменную одежду, но он сторонился всех и всего, как огня. Ох, какая ирония. Внезапно, женщина поднимается, и Бифронс поднимает свою головоу, пытаясь понять, куда она уходит. Его рука автоматически хватает ее запастье - детские пальцы еле сходятся на руке инопланетянки. Он хочет сказать "не уходи" или "не оставляй меня одного", и слово "снова" тоже где-то там нежится, но речь застряла у него в горле. Но она понимает, понимает и улыбается, нежно отодвинув руку.

      - Я вернусь через пару минут, мне нужно боговорить с моим начальником, окей, Бифронс? - она ждет его ответа, и паренек робко кивает. Она уходит, направляясь в противоположную часть обширного помещения. Первые пару секунд, Биф чувствует себя более-менее спокойно. Но уже через несколько мгновений, взгляды, свет и запах просто становится слишком для него, и он не может здесь находиться. Он обнимает ноги сильней, прячет свое лицо и жмурит глаза, но тут все-равно слишком светло, слишком громко, слишком много запахом. Черт, черт, черт. Он не может здесь находиться физически, ему нужно уйти. Прямо сейчас.

      И он уходит - быстро выскальзывает из-под чужих взглядов и бежит на улицу, где, пусть и темней, только больше запахов и звуков, и Биф чувствует себя не простов клетке, а на коле копьев, и он бежит, бежит, бежит. Поворот за поворотом, он ныряет в новый переулок, все темней и темней, все меньше людей, которые на него даже не смотрят, словно бегающий мальчик с окровавленым бинтом на ноге тут обыкновенное являение. Он об этом не думает, а продолжает бежать, пока воздух не выбивается из легких, пока усталость не догоняет его и кидает его слабое тело на землю, и он лежит. Среди мусора, и грязи, и холодных бетонных стен, под огрязненным уличным светом небом, он лежит и пытается вернуть свое дыхание, вдох за вдохом.

      Боль все-еще оставляет его в покое, не трогает его, и Бифронс чувствует лишь легкий дискомфорт. Он облокачивается на стену переулка спиной и, опираясь руками на колени, выравнивает свое дыхание. Каждый выдох выходит с хрипом, который Биф игнорирует без мысли. Он оглядывается вокруг, поднимая свое тело из полу-сломанного наклона. Тут темно, пусть и не так, как в лесу, но достаточно, чтобы не жечь его глаза. Шум более населенных улиц был далек и приглушен дистанцией, но он все-равно присутствовал, к несчастью глинморца. Он поморщился, обняв свои бока.

      Переулок был узкий, грязный, и холодный. На одной стене висела стеклянная лампа, разбитая, словно в нее кинули камень. Заинтерисованный необычным приспособлением, Бифронс протянул когтистую руку к краям стекла, вставая на носочки, чтобы достать его. Он тут же оттянул свои пальцы, почувствовав острый край предмета, и оставил его в покое. Мальчик повернул свою голову в дальнюю часть переулка, где было еще темней и грязней. Там лежала свалка ткани и бумаги, которая выглядела довольно удобно для быстрого сна. Однако, когда он подошел к ней и попытался прилечь, из угла послышалось недовольное шипение. Бифронс напрягся и сделал шаг назад, нахмурившись и сильнее обняв свои бока.

      Из-под большого куска ткани, которое можно было отдаленно назвать одеялом, вылазит небольшая фигура - существо немного ниже Бифа и значительно меньше в мышечной массе. Белая, почти светящаяся, кожа, была покрыта черными шрамами. На груди у персоны были грязные бинты, а на талии завязанные шнуром штаны, которые выглядели намного больше, чем их носитель. У незнакомца так же были большие, черные глаза без зрачков, волосы-курляшки белого цвета и большие, кожанные уши.

      - Чего надо? - недовольно шипит незнакомец, нахмурившись и показывая зубы, хотя не было ничего особенного показывать - они были квадратные и тупые, как у травоядных. Биф невольно поморщился от грубого тона, привыкший, что после таких слов, начинается побой. Но нет, незнакомец просто ждал, хоть и нетерпеливо, его ответ.
      - Я просто хотел прилечь, - честно отвечает Бифронс, голос немного колеблится из-за высохшего рта и хрипоты легких. Черные глаза осматривают его сверху вниз, останавливаясь на окрававленых бинтах. Инопланетянин расправляет свои уши, которые раньше были крепко прижаты к голове, в стороны. Черноглазый почесал свой затылок, думая.

      - Ладно, ты можешь прилечь на том краю, - он кивает в левую сторону, - Но без трюков, понял? У меня есть нож, - предупреждает другой ребенок и ложится на своем краю. пока Бифронса ложится на противоположном. "А у меня есть клыки и когти," думает глинморнец, но ничего в слух не говорит. Он долго не может заснуть, просто лежа на боку. Боль медленно начинает возвращаться и он подавляет стоны в горле до того, как они выйдут. Он дышит тяжело и мелко, но не жалуется. Одеяло его не осбо греет, но оно лучше, чем холодная земля. Постоянные шумы не дают ему заснуть, но он лежит бездвижно.

      Через какое-то время, которое чувствуется, как часы, есали не сутки, он наконец зкрывает глаза и впадает в пустой, неприятный сон, надеясь, что завтра почувствует себя лучше, что удача обернется в его сторону.

      Ох, как он был неправ.