Гнездышко |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
"... где ты, лять, шлялся?!"
- название эпизода: double heart attack
- участники: Tobias Charnas, Lance White
- дата и место: 06. 09. 13, одна из маленьких мрачных улочек
- события: Четырнадцать лет спустя судьба наконец приводит Тобиаса и Ланса друг к другу.
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0013/cb/21/20-1474594512.gif[/AVA] i don't want to die alone
i wanna be with you
©
Темные стены старых, заброшенных зданий словно поедали весь свет, оставив узкие улочки в кромешной тьме. В грязных подворотнях лежат бездомные, их кашель разносится эхом вместе с шипением уличных кошек и сиренами полицейских машин. Я кинул взгляд за свое плечо, обнаружив пару офицеров из наркотдела в пяти шагах позади. Наши пистолеты были на готове, палец в миге от нажимания курка. Я сузил глаза, присматриваясь в тени улочки. Не обнаружив никакой опасности, я дал знак офицерам и мы продвинулись дальше. Один из них связались с другим отрядом, состоящим из детектива наркотдела и других офицеров, по рации. Сообщив о нашем местоположении, нам было дано разрешение войти внутрь. Железная дверь в здание-склад была поржавевшей и на удивление открытой. Данный факт создает множество вопросов на которых нету времени отвечать. Мы зашли внутрь, старые стеллажи поднимались по потолка, покрытые ничем кроме пыли. Из разбитых и испачканных окон лился тусклый свет, частички пыли в воздухе отражали его словно пепел после бомбардировки. Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как ноут легкие от такого грязного воздуха.
Неожиданно и в то же время вполне ожидаемо, послышался звук бьющегося стекла. Пистолеты резко крутанули на 90 градусов, но в холодном полумраке не было видно даже тени подозреваемого. Я кивнул офицерам, и те сделали то же в ответ. Мы направились к источнику уже утихшего шума, быстро, но аккуратно, беззвучно. Один стеллаж, второй и вот, третий. На бетонном полу лежат осколки стекла из находящегося рядом окна. На радио пришло новое оповещение от детектива наркотдела, сообщающее нам, что подозреваемый сумел отдалиться от их отряда. Видимо, под "сумел отдалится", они имели в виду то, что он выпрыгнул в окно. Хруст стекла - одна из офицеров случайно наступила на осколок стекла. Я развернулся и уже собирался бросить ей недовольный взгляд, как невдалеке послышались удаляющиеся с огромной скоростью шаги. Без единой мысли, я пустился в бег в сторону звука. Полицейские плелись за мной, но я не собирался их ждать. поворот, еще один. Вот, видно чужую спину.
- Стоять! - крикнул я, направив пистолет в сторону убегающего, но тот меня успешно проигнорировал и сумел скрыться до того, как я успел выстрелить ему в ногу. Тихо поматерившись, я продолжил погоню, только вот уже не было звуков чужих шагов.
Я оглянулся. Стеллажи здесь выглядели еще более заброшенно, чем в другой части здания, если такое совсем возможно. Они были поломаны, добрая половина лежала на боку. Древесина вся прогнила, в ней нашла укрытие всякая гадкая живность, а железные стержни, которые раньше поддерживали стеллажи в стоячем положении, были заржавевшими и поломанными. Что же это за место такое? Пустое и холодное, насылающие меланхолию. Тихое, как могила. Прогнившая, всеми забытая, заросшая сорняками могила. Прям мурашки по коже посылает.
Тихий, еле заметный звук отвлекает меня. Еле заметный щелчок позади, до боли знакомый шум. Снятие пистолета с предохранителя. Я не мешкался ни секунды, разворачиваясь, уже направив дуло свое оружия в сторону, как я тогда считал, подозреваемого. Я ожидал быть встреченным с пистолетом убегающего, но вместе него стояла другая фигура, на чьей лице читался глубокий шок. Этот шок быстро перешел на мое лицо. Пистолет медленно опустился, но не со всем. Глаза начали слезиться.
- Л-ланс? - мой голос был слабым, еле слышным шепотом, хриплым от обилия вдохнутой пыли. И вправду, передо мной стоял мой друг детства. Он совсем не изменился, как и я. Все тоже, невероятно красивое лицо.
Лицо, которое я не видел 14 лет. По которому я соскучился до смерти. Ради того. что бы увидеть его снова, я готов был покончить с собой. готов был убить кого-угодно. Готов был стать монстром. Но все эти годы я сдерживался, подавляя скорбь. Как же больно видеть того, кого уже потерял надежду ждать. Моя первая любовь и первый друг, защитник. Как много людей молят всех возможных богов и демонов о возращении потерянной души, но сколько и вправду могут похвастаться таким моментом? После одной с половиной декады...
Снова увидеть то лицо, которое оставило меня одного на 14 лет. Одного во всем мире, без возможности поговорить с родной душой. Чья мнимая смерть разбила меня в дребезги, и я один подбирал эти осколки. И руки каждый раз кровоточили, когда я пытался поставить крупицу своего сердца на место. склеил его скотчем. Кажется, мое сознание снова поломается.
Я хочу обнять его. Хочу, что бы он извинился, что бы сказал, все будет хорошо. Ведь все будет, не так ли? Хочу его сильные руки вокруг меня. Его успокаивающий голос, словно мы снова в средней школе.
Я хочу врезать этому эгоистичному котяре в рожу. Хочу, что бы он понял мою боль. Хочу затоптать его в грязь. Почему он оставил меня одного? Почему не вернулся? Я научился жить без него, и теперь он вваливается в мою жизнь?!
Но слова было тяжело подобрать. Большая часть сил ушли на то, что бы стоять и не трястись, а так же задерживая слезы. Пистолет резко поднялся обратно, в глазах читалась злоба и ранимость. словно загнанный зверь, раненый любимым человеком. Я хочу простить его. Я хочу плюнуть ему в лицо и пустить ему пулю в лоб.
- Где ты, лять, шлялся?!
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0013/cb/21/22-1474220951.gif[/AVA] Дибил бестолковый, имбицил, и фирменный идиот. Ланс был очень зол. А его природная склонность к вспыльчивости всегда была очень опасна для того, кто прогневил его. Но он прекрасно понимал, что ругань ничем ему не поможет, и тем не менее по дороге к "идиоту" все равно не мог не ругаться. Глупые новобранцев, одни бездарные инвалиды. И где я его только откопал? Набор работников это слишком ответственная задача. Неправильный шаг, не тот человек могут поставить под угрозу все дело. Вот очередная сволочь боевое крещение не прошла. А Уайту нужно идти и разгребать ситуацию. Это ж каким надо быть конечнным, чтоб при самом элементарном поручении наткнуться на копов. Ланс догнал глупца в одном из переулков. На улице как раз было холодное и хмурое утро. Одно из типичных принадлежащих осенни и мглисто-серых. Первое что он сделал, увидев нерадивого работника, это толкнул его, а затем придавил локтем, приставленным к шее, к стене и зашипел сквозь зубы: Придурок. Паренек дрожал. Ну ни черта себе... Да я с самого начала в нем ошибался. Эта профессия не для тех, кто способен испытывать страх. Не будь ошибка паренька такой серьезной, он, возможно, удостоен был только хорошего подзатыльника. Но речь шла об огромных деньгах. Речь шла о безопасности всей конторы. Поэтому обое прекрасно понимали, что Уайт может позволить себе разрядить в него пистолет. И не факт, что он утрудит себя тем, что будет целиться в конечности. Но сейчас не было времени на обучение. Просто чтоб хоть немного остудить свой гнев, овладеть им, Ланс ударил его со всех сил в нос, костяшки пальцев окрасились кровью, а затем коленом в живот. Когда паренек поднял глаза, из носа текла кровь, по взгляду Ланса он понимал, что вскрикнуть или заскулить он не имеет права, и поэтому не издал ни звука. Уайт довольно ухмыльнулся. Так держать. Им нужно было как можно скорее убираться. Несколько минут петляний узкими сонными улочками, и они натыкаются на тупик. Твою мать. Прямо напротив беглецов одно из многих заброшенных зданий. Ланс отлично понимает, что это отвратительный вариант, но они все же поднимаются вверх. Сегодня удача не на их стороне, но вдруг полицейские все же пройдут мимо.
Они шествуют сквозь безмолвное царство пыли и отвергнутости. Доходят до комнаты, что в особенно отвратительном состоянии. Под ногами хрустит стекло, но Ланс не морщится. Он глубоко дышит и единственная крутящаяся в голове мысль умоляет все высшие силы, чтоб полицейские не свернули в этот тупик и не поднялись вслед за ними. Медленно стекает минута, вторая. И тут на лестнице слышаться шаги. Ланс делает глубокий судорожный вздох. Время действовать. Он подходит к окну и резко разбивает его локтем. Затем берет паршивца за шиворот и фактически выталкивает наружу. Вот так хорошо. Ланс перегинается через окно и заглядывает вниз. Чудом щенок приземлился более-менее нормально. А в коридоре слышатся шаги. Ланс пятится назад и уходит в дальную комнату, надеясь выпрыгнуть из окна там. Не первый раз в такого рода передрягах, он знает, как выкарабкаться из очередной из них. Не первая и не последняя в конце концов.
- Стоять! Эта короткая фраза прошивает насквозь. По инерции удаляясь, Ланс скрывается в соседнем помещении. Но ворох мыслей незамедлительно обрушивается на него. Что это? Я схожу с ума? Слуховые галлюцинации? Нет, милый, этот голос ты бы не с чьим не спутал. Сердце начинает по-настоящему бешено колотиться. Ни гнев на подчиненного, ни страх быть пойманными не могли заставить сердце ангиака биться так сильно и быстро. Возможно, просто горе уже окончательно свело тебя с ума... Он не позволит себе допустить огромную ошибку. Он достает пистолет и готовиться стрелять на поражение. В помещение залетает человек. Ланс стоит позади, в его руках черный пистолет с холодной рукояткой и взведенным курком. Фигура разворачивается. И сердце парня пронзает внезапно острая боль.
Можно было подумать, что в него выстрелили, но по прошествии нескольких секунд он понимает, что боль не от ранения. Она быстро проходит, оставляя за собой пустоту, которая готова вот-вот снова наполниться болью, от которой нет спасенья: ты можешь хоть упиться обезболивающими. Она не уйдет. В тот раз она не ушла.
Ланс медленно поднимает глаза. Он наталкивается на взгляд больших карих глаз. Их начинает застилать пелена слез. Это вышибает весь воздух из легких. Уайту необходимо время, чтоб восстановить размеренное дыхание. Мысли разбиваются на осколки.
Тебе так больно сейчас... Но знаешь ли ты, сколько боли ты причинил ему? Ланса начинает бить дрожь. Он понимает, как сильно ранил это нежное сердце, которое так ревностно берег на протяжении долгих лет. Однажды он чуть было не потерял его. Если бы Тобиас погиб, Ланс не смог бы собраться снова. Он понимал, что в схватке с охотником мог умереть. И решил, что Тобиасу лучше сразу начать думать, что он потерял его.
Тобиас. Это имя зазвучало не так, как всегда. Обращенное к своему владельцу оно имело совершенно иной смысл. Оно было наполненным. Часто оно звучало как-то пусто, разрывая душу и застывая на устах Ланса, вскинувшегося на кровати после очередного душащего кошмара.
Ему казалось, что не смотря на то, что они не общались столько времени, он видит его насквозь. Он видел те страдания, которые хлещутся внутри него, и в душе Уайта это резонировало ответной болью. Ему хотелось утешить эту боль, забрать ее у Тобби, забрать себе и не отдать назад. Он уж было сделал шаг вперед, но наткнулся на направленный на него пистолет и инстинктивно замер. Перспектива получить пулю не пугала его. Но опыт не позволял сделать шаг вперед. Это было уже на уровне рефлекса. И тело само решало, как поступать, хотя сердце и умоляло не смотреть на пистолет а просто подойти к нему впритык и... что? Безнаказанно притянуть его к себе? Или получить по лицу? Ты серьезно думаешь, что четырнадцать лет отсутствия так просто простить? - спросил Ланс себя, и вздох приподнял его грудь. Он сам держал пистолет опущенным. Слезы, стоящие в глазах Тобби, уже были ужасным наказанием для Ланса.
Он не говорил с Тобиасом, не видел его близко, но в последнее время часто был рядом. Видел, как тот по вечерам возвращается с работы, но не мог близко подойти. Его братик стал детективом. Видеть его с пистолетом было в черта не привычно. Он не был так беззащитен, как столько лет назад. Возможно, страх ранить Тобби не подпускал бы Ланса к нему еще очень долго. Однако жизнь распорядилась иначе. Уайт стоял к нему настолько близко, что это просто не укладывалась в голове. Внезапно Ланс почувствовал ужасную усталость, тяжелый груз, будто все, что накопилось за столько лет, притягивало его к земле. Ему захотелось опереться о стену и сползти вниз. Все слова, которые он мог бы сказать, вылетели в разбитое окно. Но Ланс упрямо стоял на ногах, хотя те уже и подкашивались. Он боялся снова пересечься взглядом с Тобиасом и в то же время хотел этого больше всего на свете. Хотел закрыть глаза на всё то, что было. Хотел, чтоб Тобби снова подпустил его к себе. Хотел снова быть его крепкой опорой. Но это никогда не будет так просто. Он будет платить за то, что выбрал для Тобиаса жизнь с разбитым сердцем, а не смерть с целым. Возможно потому, что не признаваясь себе надеялся, что эти раны еще затянутся, что разломанное соединится воедино, что Тобби снова впустит его.
Ему хотелось спросить себя, нахера он это сделал. Ведь знал, на что идет. Хотелось со всех сил мечтать получить возможность переиграть ту ситуацию. Но даже получив ее, он поступил бы также. Ланс не любил отказываться от своих решений. Он доверял себе. Он отвечал за свои самые смелые, самые неправильные поступки. Какой бы болью они потом не отдавали. И сейчас, по прошествии всего этого времени, он будто слышал чувства братика. И вот что причиняло ему столько душевного дискомфорта. Но это не имеет значения. Тобиас стоит перед ним. Снаружи целый и невредимый. За это стоило бороться. За то, чтоб у него была возможность продолжать жить. За то, чтоб он жил в безопасности. За это стоит продолжать это делать.
Лансу внезапно безумно захотелось тереть глаза рукавом. Он отвечал очень хрипко. И так тихо, что лишь один Тобби мог услышать его. Он отвечал только потому, что не мог оставить без ответа вопрос братика. И голос его был как будто треснут.
Где только не носила нелегкая... - и у него не было сил придушить дрожь в голосе, и можно было только надеяться, что его приглушенное звучание скроет это дрожание. Впрочем, это было бы вероятно, если бы напротив Уайта стоял кто-то, но не Тобиас.
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0013/cb/21/20-1474594512.gif[/AVA] Как он смеет стоять вот тут и говорить мое имя своим сладким голосом? У него нет права, он потерял его, покинув меня. Оставив меня одного. Зачем он вернулся в мою жизнь? Разрушить ее снова? Я совсем ничего для него не значу? Наверное, так и есть. Я ему мешал. Поэтому он меня оставил.
Нет-нет-нет, это ведь не могло быть правдой? Он бы нес мог покинуть меня по доброй воле, спустя столько лет? Неужели... я всегда в нем ошибался?
Мне больно. Это тяжело описать, как гнев, обида и отчаяние крутятся вместе в котле чувств, разъедая сердце изнутри. Ему приятно видеть мои страдания? Нет, в его глазах так же читается боль.
В голове что-то переключилось, резко и бесповоротно. Ему больно? Вот смешно. Он представления не имеет, как больно было мне, как мне до сих пор больно. Он словно ворошит старую, гниющую рану ржавым копьем. Зачем? Зачем он это делает? Так много вопросов и я не уверен, хочу ли я услышать ответы на них.
Я совсем не в чем уже неуверен. Словно весь мир потерял краски и потрескался, как старая и не любимая картина. Фальшивое произведение искусства, подделка, сделанная кривыми руками. Появляется яркое желание разорвать холст в клочья.
Хочется вцепится ему в горло, оставить его на полу, одного, истекающего кровью. Не убить. Нет, но заставить страдать. Заставить его почувствовать боль везде, по всему телу. Навсегда оставить шрамы. Но этого было бы не достаточно - эти шрамы не сравнились бы с моим покалеченным сердцем.
Как же я тебя ненавижу, пронеслось в голове. Как же я желаю твоей смерти, поддакнула другая мысль. Это было бы легко - свалить его на холодный бетонный пол, выцарапать глаза и вгрызться в шею. Пересилить его, придавить руки за спину, оставить обездвиженного. Как же это было заманчиво - снова выпустить дикого зверя, стать кровожадным монстром, утопить собственную боль в глубокой море гнева. Багряном, как сама кровь.
Но так же быстро приходит осознание собственной беспомощности. Он всегда будет сильнее тебя, дрожащим голосом оповещает сознание. Он успеет убить меня намного быстрее, чем я нанесу хотя бы одну царапину на его бледную кожу. Он всегда будет лучше меня - всегда был.
Мне больно. Слишком много для одного дня, чувствую, как разрываюсь на части. Аккуратные швы, которыми я старательно собирал себя в течении четырнадцати лет, трескаются.
Появилось желание просто подойти ближе и въехать в эту наглую рожу. Но ноги не слушались, я знал, что если сделаю хоть один шаг, то упаду на бетонный пол. И я бы не встал, я бы остался там, навсегда. Мне тридцать лет, черт подери. Я не подросток и не маленький мальчик, но Ланс... его появление действует, мягко сказать, плохо. Он знает меня, полностью и всего - я для него не тайна, я - открытая книга. Я же, ничего не знаю о том, что произошло с ним за последние годы.
Тело начинает дрожать. Немного, но видимо - даже руки, которые крепко держат пистолет не могут застыть.
- Как ты смеешь... - я начал хриплым, слабым голосом, не замечания, как сильно дрожит, - Как ты посмел... - я пытаюсь подобрать слова и остаться относительно спокойным, но не получается. Речь застревает в горле вместе с слезами.
Я ненавижу тебя, повторялось эхо в моей голове снова и снова. Словно поломанная кассета, которая не может остановиться.
- Как ты смеешь показывать свое лицо здесь? - тормоза словно снесло, и я говорил все, что пришло в голову, - Ты вообще понимаешь, что сделал? Ты понимаешь мою боль?
Мой голос оставался тихим и неровным, но мне так хотелось сойти на крик. Орать пока не пропадет голос. Это было бы так легко, не так ли? Но нет, я не могу. Тогда нас услышать офицеры, и у нас будут проблемы. У нас всех.
Почему я беспокоюсь о нем? Он предал меня. Он оставил меня. Он должен быть никем для меня. И все-таки, вот он - стоит, оторопев. Я не могу смотреть ему в глаза, я боюсь того, чего могу увидеть.
- Ты оставил меня, одного... - гнев начал спадать, уступая опустошающей скорби. - Я думал, ты умер... - мое сознание металось из стороны в стороны. Здравый смысл, по крайней мере то, что осталось от него, начал чахнуть от обилия мыслей. Вот так вот люди сходят с ума? Вот так вот теряют свой рассудок? Медленно и в одиночестве, покинутые всем миром. И, в какой-то мере, это приятно - потерять связь с настоящим.
- Почему? - мой голос звучит все слабее и слабее. Пистолет медленно опустился, дрожащие руки потеряли всю силу. Вопрос разносился эхом, или просто из-за больного звона в моих ушах я уже не мог воспринять реальность такой, какая она есть. - Почему? - я повторил вопрос, руки невольно зарылись в волосы, закрывая глаза, несмотря на то, что одна из них все еще держала пистолет. - Почему ты оставил меня одного?! - наконец я закончил, чувствуя, как сильно трясутся плечи. Мне больно. Слишком больно.
- Не подходи ко мне, - сказал я, так слабо и беспомощно, что я бы сам не поверил в подлинность своих слов.
Обними меня, крутилось в голове. Забери боль. Достаточно, я не хочу больше, я не хочу больше испытывать гнев. Но обиду, эту обиду никогда не уберешь. Я никогда не прощу его. Но я устал. Мне больно, мне больно, мне больно...
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0013/cb/21/22-1474220951.gif[/AVA] С каждым вздрогнувшим ударом сердца Ланс ждал, что Тобиас ударит его. Он почти хотел, чтоб братик разрядил в него травматический пистолет. Потому что он подло хотел откупиться физическими страданиями. Он давно жил в мире, где боль заменяет разменную монету. Сколько ты готов ее отдать - столько выгоды получишь взамен. Он сам брал такую цену. И сейчас, по привычке, по глупой надежде, он хотел того же самого. Откупиться своими страданиями. Он будет терпеть столько, сколько нужно и не зажмурится ни разу. Ланс готовился к худшему, например к тому, что Тобби развернется и уйдет. Но он стоял и содрогался от мучительных переживаний, и это было по-настоящему ужасным наказанием.
Каждое содрогание, что побегает по телу Тобиаса словно электрический ток, это мука для Ланса. Но в то же время, каждый его вдох - это радость, достояние, гордость, потому что за них было щедро заплачено.
Это эгоистично? Заставлять его жить только ради них двоих, ради их дружбы. Возможно, когда-то Тобиасу придется задуматься, за какую цену он получил свою молодость, а затем и жизнь. Тогда Ланс делал это потому, что хотел пройти этот путь один, ведь догадывался, как это будет нелегко. Даже для него. Но сейчас-то кое-что изменилось. Тобби возмужал. Он стал сильным, уверенным, надежным. Теперь у него есть возможность самому справляться с любыми невзгодами. Но до этого остался еще один шаг. Тобиас обязательно будет таким же сильным, закаленным как Уайт. Если, конечно, сейчас он справится со своей болью.
Каждое слово Тобиаса было губительным, кровоточащим. Он запустил руки, в одной из которых был пистолет, в волосы, и Ланс не мог на это смотреть, потому что его сердце грозилось разорваться. Это не были муки совести. Лансу просто было невыносимо видеть его братика таким. И на все эти брошенные в гневе, в отчаянии вопросы он вновь отвечал. Отвечал тихо, будто боялся разрушить шаткое спокойствие, непрочные опоры, которые поддерживали его душу, так как сейчас они были не прочнее спички. Обычно Ланс кидался на того, кто зажимал его угол, а затем просто разрывал его на части. Сейчас Тобби сделал почти тоже: зажал ангиака в глухом углу, но Ланс не был способен на агрессивное противостояние. Он больше походил на побитого зверя. После того, как ты ушел, я убил охотника. Вот так просто и понятно звучит эта фраза. Но за ней стоит гораздо больше всего. Но Ланс был не способен на подробности. Он говорил, а его голос звучал тихо и будто царапал бетонную поверхность. А затем... Километры путей, холодные сырые подвалы и узкие улицы. Я опустился так глубоко, что почти упал на дно, и там чувствовал себя словно дома. Потому что мир не мог быть лучше без тебя... Я хлебал горе, словно это был спасительный огненный портвейн, но чаша эта была без дна. А я все пил его и пил. И с каждым новым глотком, - с каждым шрамом, с каждой сломанной костью, оторванным в порыве ярости куском мяса (и мной и на мне), с каждой волной боли и отчаяния, - я ощущал, будто пью за нас двоих. Будто пью за твое здоровье. И чувство было такое, словно чем больше этого горя я выпью, тем меньше я оставлю тебе. Не оправдание и не извинения. Ланс говорил колеблющимся голосом. Тобиас был тем человеком, которому сейчас он не смог бы соврать. Он никогда раньше не был таким честным, как в тот день, в окружении холодных бетонных стен, в царстве пыли и грязи. Он никогда раньше не был таким честным: даже с самим собой. Я учился выживать там, где дохнет самая выносливая крыса. По сантиметру отвоевывая себе место в безопасности, под солнцем. Четырнадцать лет растянутого во времени поединка. И на вершине этого времени, сейчас, у меня есть деньги, у меня есть подчиненные, у меня есть связи и авторитет, добытые самыми сложными и извилистыми из всех путей. Я могу дать тебе все, чего тебе не достаёт. Голос задрожал еще сильнее. Ланс не хотел говорить о том, как тяжело ангиаку было добиться всего этого, как он выгрыз у жизни все это зубами. Он побывал на коне и под ним, и каждый успех обменивался на десять бед. Маятник раскачивался из стороны в сторону, каждый раз грозясь сровнять Ланса с землей. Это было не важно. Суть в другом. Все, что у него есть и даже больше он был готов отдать Тобиасу. Перед глазами стояли холодные ночи, уличные драки, перевернутые дни, годы гонений, самая мерзкая и отвратительная часть мира, в окружении которой он побывал. Эти видения затирали боль, застилали глаза. Ланс не видел ничего иного перед собой. И боль отошла на задний план. Потому что он приучил себя к тому, что в этих ситуациях не позволит себе чувствовать боль. Поразительно, как встреча с Тобби сорвала все ограничения. И все же Ланс продолжал говорить, отчетливо выделяя каждое слово. Я не хотел, чтоб ты делил эту жизнь со мной. Да, это правда. Ланс хотел сберечь братика от всего этого. Но что теперь? Они стоят в заброшенном доме, в котором не живет ничего, кроме плесени и грибка, и они будто чужие друг другу. Сознание Ланса пронзила одна четкая мысль. Это не так! Сколько бы лет не утекло, они слишком родны друг другу. Но считает ли также Тобби. Не подходи ко мне. Эти слова были подобны удару. Ланс на несколько секунд растерялся. Он действительно хочет, чтоб я ушел? Но почему сам он стоит? Вопросы, внезапно заполнившие голову, на самом деле не были безответными. Он слишком хорошо знал Тобби. Ему все еще хотелось защитить его от всех бед. Сердце все еще сомневалось, а тело уже сделало шаг вперед.
Всего лишь на один шаг ближе к Тобиасу, а его уже захлестнуло легким теплом.